Перекусывал на ходу в кафе и ресторанчиках, много сидел, мало двигался. В результате, возникли серьёзные проблемы с сердцем. Он начал бегать трусцой, но, в один прекрасный день, перестарался и умер в пятьдесят восемь, в расцвете интеллектуальных и творческих сил. Дойдя до этого момента своей биографии, Уильямс горько пожалел о том, как прошла его жизнь. Он понял, что его детство и юность, лишённые внимания и тепла, способствовали тому, что он обратил природную мощь своего интеллекта и склонность бросать вызов всему и вся, на достижение лишь одной цели: чувствовать себя значительным. Он буквально уничтожал других, подвергая критике и осмеянию их профессиональные и личные качества. И лишь теперь ему открылось, что всегда были наставники, готовые помочь ему преодолеть внутреннюю неуверенность в себе. Все они оказывались рядом в нужный момент, чтобы указать ему иной путь, но он полностью игнорировал их. Он шагал по жизни, как по туннелю, устремляясь только вперёд и не глядя по сторонам. А ведь, было немало знаков, указывающих, что ему следует приостановиться, подумать, стоит ли жить так, как он живёт, и заниматься тем, чем он занимается. А занимался он созданием новых технологий. Это было чревато многими проблемами и опасностями, однако, он не принимал их в расчёт. Он позволял своим работодателям подбрасывать ему новые теории и даже непривычные физические принципы, даже не спрашивая, откуда они взялись. Они работали, и только это имело значение для него, потому что они приносили ему успех, признательность, признание. Он всё приносил в жертву своей потребности быть признанным… и сам стал такой жертвой. О Господи, подумал он, мне так и не удалось. Мне никогда не удавалось. Тут перед его внутренним взором возникла новая сцена, на сей раз — из его предыдущего существования. Он увидел себя в Южных Аппалачах, в девятнадцатом веке. В большой палатке несколько человек склонились над картой. Фонари бросали блики на брезентовые стенки. Все присутствующие офицеры сходились во мнении: надежды на мирный исход больше нет. |