|
Из всего этого гималайские жители готовят свою основную пищу — далбат, который они едят с умиленной улыбкой на лице. Тут, понимаете ли, лучше все носить на себе, чем конкурировать с прожорливыми конями или мулами, которые, конечно же, съедят все молодые поросли риса.
Для переноски тяжестей (дров, камней, всевозможного скарба) обычно используются плетеные корзины. Однажды мы увидели, как в такой корзине переносили больного старика. Четверо гималайских парней шли в крутую гору, поочередно передавая друг другу корзину со стариком. Каждый из них проходил метров 20-30 и мягко перевешивал ленту корзины на лоб другого парня.
— Куда несете старика? — спросил я, проходя мимо.
— В больницу, в город. Заболел он, — ответил один из парней.
— А сколько перевалов уже прошли с такой ношей?
— Четыре уже.
Я знал, что высота каждого перевала составляет 500— 800 метров по вертикали. А еще им предстояло пройти три перевала.
Отсутствие дорог накладывает отпечаток на все аспекты гималайской жизни. Тропинка здесь — линия жизни, поэтому во многих местах они выложены камнями, сделаны ступени. Каждая гималайская семья должна внести свой вклад в ремонт тропинок. Здесь считается особым шиком сбегать на свидание за три перевала или принести из города для любимой брошку, хотя для этого надо пройти по горам 70— 80 км . Слово путник в Гималаях свято; его всегда накормят и приютят, лишь деликатно намекнув что-то типа «если бы Вы заплатили, было бы хорошо». Однажды я, встретив коренного гималайского путника, устало присевшего на одном из перевалов, спросил его:
— Вы счастливы?
— О-о…. — нелепо проговорил он и широко от души улыбнулся, а потом, взвалив на плечи корзину с дровами, пошел дальше.
Закончив тренировочный поход, мы на автобусе поехали из Покхары в Катманду, чтобы оттуда отправиться на Тибет. Селиверстов, рядом с которым я сидел, достал плеер и, слушая его через наушники, сладостно улыбался.
— Шеф, хочешь послушать? — спросил он.
— Давай, а кто там поет?
— Борис Моисеев. |
