|
Дружелюбно игтреченный во многих столицах, пи нигде подолгу не задерживался н всюду слыл чужеземцем, хотя в Париже его без труда можно пило принять за француза, в Риме — за итальянца, в Петербурге- за русского. Его страсть постоянно менять имена была сродни мании. В Генуе и Ливорно он назвался графом Салтыковым, в Нидерландах- графом Сармонтом, в Голштинии и Гессене выдал себя за испанского гранда. И, возможно, не без причины, потому что ходили слухи о том, будто он незаконный сын испанской королевы Марии, полюбившей неведомого красавца простолюдина. Конечно, люди, знающие о строгости этикета, царившего при суровом испанском дворе, недоверчиво усмехались, тем более что на очереди была новая легенда, не менее романтичная.
Одно время Сен-Жермена считали сыном венгерского князя Ференца Ракоци, поднявшего народное восстание против Габсбургов. Карл Александр, маркграф Бранденбургский, остался верен этой многим полюбившейся версии до конца. Нашлись даже свидетели, готовые дать присягу в том, что видели церковную запись о крещении Леопольда Георга, Липот-Дьердь по венгерски, датированную 26 мая 1696 гона. И такая запись действительно сушествовала, хоть и вне всякого касательства к графу, так как было точно известно, что ребенок умер в младенчестве.
" Что с того? — пожимали плечами клевреты Сен-Жермена. — Наследника Ракоци укрыли в надежном месте и отдали под надзор верных, испытанных друзей. Ференц Ракоци, которого самого чуть не отправили в детстве на тот свет, сделал все, чтобы оградить его от наемных убийц».
При этом обращалось внимание на один из псевдонимов графа — Цароки, анаграмму родового имени.
Много толков вызвала в свете история с бриллиантом короля, будто бы «вылеченным» безотказным Сен-Жерменом. Скептики, правда, замечали, что ему ничего не стоило просто подменить один камень другим, благо граф располагал для этого обширной коллекцией алмазов. На балу его видели с такими бриллиантовыми пряжками на туфлях, что двор был в потрясении, а маркиза Помпадур не сводила с них глаз. |
