|
Я был уже обременен годами, когда умев великий Пан, а Юпитер, претерИ пев ту же участь, которой подверг Сатурна, был низложен Галилеянином. С тех пор я начал хиреть и чахнуть, а под конец даже умер и был похоронен гробнице. И поистине я только тень самого себя. Если же я еще хоть отчасти существую, то потоку лишь, что в мире не пропадает ничего и никому не дано умереть совсем. Смерть не совершенней жизни».
Греческие гиды охотно показывают туристам могилу Юпитера — Зевса, благоразумно обходя логический тупик, над которым безуспешно ломали голову богословы. С одной стороны, всякая вещь, имеющая начало, должна иметь и конец, с другой — бессмертная сущность не знает смерти, а бестелесное не оставляет праха.
Бесполезно вымерять линейкой рационализма расплывчатые контуры мифа. Если могли умереть столь великие боги, как Зевс и Пан, то почему бы и Гермесу — очаровательному посланцу богов — не иметь своей могилы, затерянной где-нибудь в варварской глуши?
Кто же он, этот сын Зевса, с увитым змеями кадуцеем, давший имя свое герметическому искусству алхимии и герметическому знанию оккультизма? Покровитель плутов и торговцев Меркурий (римский эквивалент) или ибисоголовый египетский Тот, путеводитель душ и родоначальник «тайных наук»? А может быть, всего лишь жрец Меркурия — Тота, оставивший после себя 42 рукописных свитка, дух которых высок, а смысл смутен?
Последний вариант, снимавший неразрешимые теологические трудности, и взяли на вооружение теософы и оккультисты. Герметические трактаты действительно рисуют легендарного Грисмегиста скорее земным, нежели небесным посланцем божественной воли, вещающим свои Откровения через сыновей Тота, Асклепия и Амона.
Трудно сказать точно, где и когда жил человек, выбравший себе и своим воображаемым наследникам столь претенциозные литературные псевдонимы. Тем более что за ними могла скрываться целая авторская бригада, растянувшая свою анонимную деятельность на века. Однако исторический контекст трактатов позволяет дать, пусть самую приблизительную, хронологическую привязку.
Климент Александрийский (II–III вв.), имевший обыкновение обильно цитировать сочинения современных ему гностиков, не упоминает ни имени Гермеса Трисмегиста, ни названий его трудов. |
