|
Дальше — больше. Зашевелились иезуиты, открыли монастыри трапписты, прибыл папский нунций, а сам великий понтифик получил приглашение посетить Петербург. Невольно создавалось впечатление, что гигантская держава стала заморской территорией маленького островка, занятого к тому же чужеземным войском, и готовится переменить веру. Злые языки даже уверяли, будто сам Павел нацелился на ватиканский престол и только ждет удобного момента, чтобы сменить Пия Седьмого.
В атмосфере недоброго, экзальтированного ожидания, казалось, растворились границы возможного. Разве не сам папа освятил избрание в католические магистры православного государя? А «православное» приорство? Ирония судьбы: насквозь прогнившая, развращенная беззаконием верхушка провоцировала политическое мельтешение, в равной мере циничное и слепое. Видавшие виды вельможи, прожженные дипломаты и беззастенчивые дельцы почему-то и мысли не допускали, что великие мира сего тоже могут играть в бирюльки и при этом ловить рыбку в! мутной воде.
Скользим мы бездны на краю,
В которую стремглав свалимся…
Поразительно чутко отреагировал Г. Р. Державин, уловив дух тревожного ожидания роковой развязки. Он, кстати, присутствовал на «мальтийской» коронации, о чем сложил и поднес к стопам самодержца надлежащую оду. Тлетворный воздух занемогшей в гнетущем ожидании столицы дышал истерией. Вместе с торжественной мессой, вместе с одеждами «века мушкета» и паладинами, бодро месящими чухонскую грязь, распространился магический флюид. В изысканном Павловске, на туманных полянах бессонного парка, погруженного в сыворотку белых ночей, взвились вдруг девять мальтийских костров. В «свод небес зелено-бледных» летели золотые искры. Исконное чародейство Европы вырвалось на просторы колдовской Иоанновой ночи. Отметим в памяти эти церемонии летнего солнцестояния, эти огни «великого шабаша», зажженные, однако, не для ведьм. Павел, которому оставалось менее двух лет жизни, словно предчувствуя, как сожмется роковое кольцо заговоров, вдруг истово поверил, что ритуальное пламя защитит от измены и злых умыслов.
Церемония мальтийского ордена в Риме.
Он слепо бил наотмашь, сражался с духами, не отличая преданности от измены, и верил, верил в огни, на которых крестоносцы сжигали во дни оны свои окровавленные бинты. |
